Неточные совпадения
Нашел он полон двор услуги;
К покойнику со всех сторон
Съезжались недруги и други,
Охотники до
похорон.
Покойника похоронили.
Попы и гости ели, пили
И после важно разошлись,
Как будто
делом занялись.
Вот наш Онегин — сельский житель,
Заводов, вод, лесов, земель
Хозяин полный, а досель
Порядка враг и расточитель,
И очень рад, что прежний путь
Переменил на что-нибудь.
Но скоро нас разлучили: через три
дня после
похорон мы всем домом приехали в Москву, и мне суждено было никогда больше не видать ее.
Вчера вечером, при матери и сестре, и в его присутствии, я восстановил истину, доказав, что передал деньги Катерине Ивановне на
похороны, а не Софье Семеновне, и что с Софьей Семеновной третьего
дня я еще и знаком даже не был и даже в лицо еще ее не видал.
Ему как-то предчувствовалось, что, по крайней мере, на сегодняшний
день он почти наверное может считать себя безопасным. Вдруг в сердце своем он ощутил почти радость: ему захотелось поскорее к Катерине Ивановне. На
похороны он, разумеется, опоздал, но на поминки поспеет, и там, сейчас, он увидит Соню.
Третьего
дня я еще и не знал, что он здесь стоит в нумерах, у вас, Андрей Семенович, и что, стало быть, в тот же самый
день, как мы поссорились, то есть третьего же
дня, он был свидетелем того, как я передал, в качестве приятеля покойного господина Мармеладова, супруге его Катерине Ивановне несколько денег на
похороны.
Он вспомнил, что в этот
день назначены
похороны Катерины Ивановны, и обрадовался, что не присутствовал на них. Настасья принесла ему есть; он ел и пил с большим аппетитом, чуть не с жадностью. Голова его была свежее, и он сам спокойнее, чем в эти последние три
дня. Он даже подивился, мельком, прежним приливам своего панического страха. Дверь отворилась, и вошел Разумихин.
— И вообще — решено расстреливать. Эти
похороны! В самом
деле, — сам подумай, — ведь не во Франции мы живем! Разве можно устраивать такие демонстрации!
Он почти неделю не посещал Дронова и не знал, что Юрин помер, он встретил процессию на улице. Зимою
похороны особенно грустны, а тут еще вспомнились
похороны Варвары:
день такой же враждебно холодный, шипел ветер, сеялся мелкий, колючий снег, точно так же навстречу катафалку и обгоняя его, но как бы не замечая, поспешно шагали равнодушные люди, явилась та же унылая мысль...
— Знаю. Это — не мое
дело. А вот союзники, вероятно, завтра снова устроят погромчик в связи с
похоронами регента… Пойду убеждать Лизу, чтоб она с Аркадием сегодня же перебралась куда-нибудь из дома.
Люди поспешно, озабоченно идут к целям своего
дня, не обращая внимания на
похороны героя, на арестантов, друг на друга.
Два
дня прошли в хлопотах, лишенных той растерянности и бестолковой суеты, которые Клим наблюдал при
похоронах в России.
— Я
днем хожу туда, и то с Агафьей или мальчишку из деревни возьму. А то так на
похороны, если мужичок умрет. У нас, слава Богу, редко мрут.
Но после
похорон девицы молодой князь Сокольский, возвратившийся из Парижа в Эмс, дал Версилову пощечину публично в саду и тот не ответил вызовом; напротив, на другой же
день явился на променаде как ни в чем не бывало.
— Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний еще у тя не прошел? Какие были вчера
похороны? Ты целый
день пировал у немца — воротился пьян, завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили.
Похороны совершились на третий
день. Тело бедного старика лежало на столе, покрытое саваном и окруженное свечами. Столовая полна была дворовых. Готовились к выносу. Владимир и трое слуг подняли гроб. Священник пошел вперед, дьячок сопровождал его, воспевая погребальные молитвы. Хозяин Кистеневки последний раз перешел за порог своего дома. Гроб понесли рощею. Церковь находилась за нею.
День был ясный и холодный. Осенние листья падали с дерев.
Надобно признаться, дева-родильница совсем не идет в холостую религию христианства. С нею невольно врывается жизнь, любовь, кротость — в вечные
похороны, в Страшный суд и в другие ужасы церковной теодицеи.
Я сел на место частного пристава и взял первую бумагу, лежавшую на столе, — билет на
похороны дворового человека князя Гагарина и медицинское свидетельство, что он умер по всем правилам науки. Я взял другую — полицейский устав. Я пробежал его и нашел в нем статью, в которой сказано: «Всякий арестованный имеет право через три
дня после ареста узнать причину оного и быть выпущен». Эту статью я себе заметил.
Старик, исхудалый и почернелый, лежал в мундире на столе, насупив брови, будто сердился на меня; мы положили его в гроб, а через два
дня опустили в могилу. С
похорон мы воротились в дом покойника; дети в черных платьицах, обшитых плерезами, жались в углу, больше удивленные и испуганные, чем огорченные; они шептались между собой и ходили на цыпочках. Не говоря ни одного слова, сидела Р., положив голову на руку, как будто что-то обдумывая.
Через три
дня Ольгу Порфирьевну схоронили на бедном погосте, к которому Уголок был приходом.
Похороны, впрочем, произошли честь честью. Матушка выписала из города средненький, но очень приличный гробик, средненький, но тоже очень приличный покров и пригласила из Заболотья старшего священника, который и служил заупокойную литургию соборне. Мало того: она заказала два сорокоуста и внесла в приходскую церковь сто рублей вклада на вечныевремена для поминовения души усопшей рабы Божией Ольги.
Желала ли она заслужить расположение Григория Павлыча (он один из всей семьи присутствовал на
похоронах и вел себя так «благородно», что ни одним словом не упомянул об имуществе покойного) или в самом
деле не знала, к кому обратиться; как бы то ни было, но, схоронивши сожителя, она пришла к «братцу» посоветоваться.
Рядом с воротами стояло низенькое каменное здание без окон, с одной дверью на двор. Это — морг. Его звали «часовня». Он редко пустовал. То и
дело сюда привозили трупы, поднятые на улице, или жертвы преступлений. Их отправляли для судебно-медицинского вскрытия в анатомический театр или, по заключению судебных властей, отдавали родственникам для
похорон. Бесприютных и беспаспортных отпевали тут же и везли на дрогах, в дощатых гробах на кладбище.
После
похорон некоторое время во дворе толковали, что ночью видели старого «коморника», как при жизни, хлопотавшим по хозяйству. Это опять была с его стороны странность, потому что прежде он всегда хлопотал по хозяйству
днем… Но в то время, кажется, если бы я встретил старика где-нибудь на дворе, в саду или у конюшни, то, вероятно, не очень бы удивился, а только, пожалуй, спросил бы объяснения его странного и ни с чем несообразного поведения, после того как я его «не укараулил»…
На следующий
день нас взяли на
похороны Славка.
Рядом с Харитиной на первой скамье сидел доктор Кочетов. Она была не рада такому соседству и старалась не дышать, чтобы не слышать перегорелого запаха водки. А доктор старался быть с ней особенно любезным, как бывают любезными на
похоронах с дамами в трауре: ведь она до некоторой степени являлась тоже героиней настоящего судного
дня. После подсудимого публика уделяла ей самое большое внимание и следила за каждым ее движением. Харитина это чувствовала и инстинктивно приняла бесстрастный вид.
Через несколько
дней после
похорон матери дед сказал мне...
Я, конечно, без предрассудков, но на третий
день пошел в церковь на
похороны.
Князь принял большое участие в горе семейства и в первые
дни по нескольку часов проводил у Нины Александровны; был на
похоронах и в церкви.
Марье пришлось прожить на Фотьянке
дня три, но она все-таки не могла дождаться баушкиных
похорон. Да надо было и Наташку поскорее к месту пристроить. На Богоданке-то она и всю голову прокормит, и пользу еще принесет. Недоразумение вышло из-за Петруньки, но Марья вперед все предусмотрела. Ей было это даже на руку, потому что благодаря Петруньке из девчонки можно было веревки вить.
Похороны заняли целых три
дня.
Груздев тоже присутствовал на
похоронах, — он остался лишний
день из уважения к приятелю.
Аграфена приехала в скиты осенью по первопутку, и в течение двух лет мать Енафа никуда не позволяла ей носу показать. Этот искус продолжался вплоть до поездки в Самосадку на
похороны Василисы Корниловны. Вернувшись оттуда, мать Енафа особенно приналегла на свою черноризицу: она подготовляла ее к Петрову
дню, чтобы показать своим беспоповцам на могилке о. Спиридония. Аглаида выучила наизусть «канун по единоумершем», со всеми поклонами и церемониями древлего благочестия.
Когда мы воротились с
похорон Нелли, мы с Наташей пошли в сад.
День был жаркий, сияющий светом. Через неделю они уезжали. Наташа взглянула на меня долгим, странным взглядом.
Весь следующий
день мать провела в хлопотах, устраивая
похороны, а вечером, когда она, Николай и Софья пили чай, явилась Сашенька, странно шумная и оживленная. На щеках у нее горел румянец, глаза весело блестели, и вся она, казалось матери, была наполнена какой-то радостной надеждой. Ее настроение резко и бурно вторглось в печальный тон воспоминаний об умершем и, не сливаясь с ним, смутило всех и ослепило, точно огонь, неожиданно вспыхнувший во тьме. Николай, задумчиво постукивая пальцем по столу, сказал...
Через два
дня его схоронили у Митрофания на счет небольшого пособия, присланного из департамента.
Похороны состоялись без помпы, хотя департамент командировал депутата для присутствования. Депутат доехал на извозчике до Измайловского проспекта, там юркнул в первую кондитерскую и исчез. За гробом дошли до кладбища только Надежда Владимировна и Авдотья.
Через три
дня у Арины Петровны все было уже готово к отъезду. Отстояли обедню, отпели и схоронили Павла Владимирыча. На
похоронах все произошло точно так, как представляла себе Арина Петровна в то утро, как Иудушке приехать в Дубровино. Именно так крикнул Иудушка: «Прощай, брат!» — когда опускали гроб в могилу, именно так же обратился он вслед за тем к Улитушке и торопливо сказал...
После
похорон Туберозова Ахилле оставалось совершить два
дела: во-первых, подвергнуться тому, чтоб «иной его препоясал», а во-вторых, умереть, будучи, по словам Савелия, «живым отрицанием смерти». Он непосредственно и торопливо принялся приближать к себе и то и другое. Освободившись от хлопот за погребальным обедом, Ахилла лег на своем войлоке в сеничном чулане и не подымался.
А через два
дня он, поддерживаемый ею и Тиуновым, уже шёл по улицам города за гробом Хряпова. Город был окутан влажным облаком осеннего тумана, на кончиках голых ветвей деревьев росли, дрожали и тяжело падали на потную землю крупные капли воды. Платье покрывалось сыростью, точно капельками ртути.
Похороны были немноголюдны, всего человек десять шагало за гробом шутливого ростовщика, которому при жизни его со страхом кланялся весь город. Гроб — тяжёлую дубовую колоду — несли наёмные люди.
Через несколько
дней после
похорон Васи дядя Марк и Кожемякин сидели на скамье за воротами, поглядывая в чистое глубокое небо, где раскалённо блестел густо позолоченный крест соборной колокольни.
«Нет, а ты, — говорит, — еще подожди, что будет?» И потом он целый
день все со мной воевал и после обеда и, слава богу, заснул, а я, плачучи, вынула из сундука кусочек холстинки, что с
похорон дали, да и стала ему исподние шить; а он вдруг как вскочит. «Стой, говорит, злодейка! что ты это делаешь?» — «Тебе, говорю, Маркел Семеныч, исподние шью». — «Врешь, говорит, ты это не мне шьешь, а ты это дьякону».
Через
день Андрея Ефимыча хоронили. На
похоронах были только Михаил Аверьяныч и Дарьюшка.
В последние пять
дней Гришке ни разу не удалось урваться в Комарево; на него пали все хлопоты и распоряжения касательно
похорон; чуть ли не по два раза в
день принужден он был бегать в Сосновку.
На другой же
день после
похорон Глеба узнали они проделку с сундуком.
…Потом
дни были наполнены суетой
похорон, переездом Раисы на квартиру Доримедонта. Евсей без дум метался, точно маленькая птица, в облаке тёмного страха, И лишь порою в нём, как синий болотный огонёк, вспыхивала робкая мысль...
Иногда в праздник хозяин запирал лавку и водил Евсея по городу. Ходили долго, медленно, старик указывал дома богатых и знатных людей, говорил о их жизни, в его рассказах было много цифр, женщин, убежавших от мужей, покойников и
похорон. Толковал он об этом торжественно, сухо и всё порицал. Только рассказывая — кто, от чего и как умер, старик оживлялся и говорил так, точно
дела смерти были самые мудрые и интересные
дела на земле.
Нестор Игнатьевич освежил лицо, взял шляпу и вышел из дома в первый раз после
похорон Даши. На бульваре он встретил m-lle Онучину, поклонился ей, подал руку, и они пошли за город.
День был восхитительный. Горячее итальянское солнце золотыми лучами освещало землю, и на земле все казалось счастливым и прекрасным под этим солнцем.
Полиция, с своей стороны, распорядилась точно так же, как и Елпидифор Мартыныч: из денег она показала налицо только полтораста рублей, которые нужны были, по ее расчету, на
похороны; остальные, равно как и другие ценные вещи, например, брошки, серьги и даже серебряные ложки, попрятала себе в карманы и тогда уже послала известить мирового судью, который пришел после того на другой только
день и самым тщательным образом описал и запечатал разное старое платье и тряпье Елизаветы Петровны.
Князю Григорову непременно бы следовало ехать на
похороны к дяде; но он не поехал, отговорившись перед женой тем, что он считает нечестным скакать хоронить того человека, которого он всегда ненавидел: в сущности же князь не ехал потому, что на несколько
дней даже не в состоянии был расстаться с Еленой, овладевшей решительно всем существом его и тоже переехавшей вместе с матерью на дачу.
— Ну, встреча! черт бы ее побрал. Терпеть не могу этой дуры… Помните, сударь! у нас в селе жила полоумная Аксинья? Та вовсе была нестрашна: все, бывало, поет песни да пляшет; а эта безумная по ночам бродит по кладбищу, а
днем только и речей, что о
похоронах да о покойниках… Да и сама-та ни дать ни взять мертвец: только что не в саване.
Чекиев в этот
день особенно приставал ко мне: зачем я не был на
похоронах, зачем не отдал последнего долга человеку, который меня так любил? утверждал, что мой поступок показывает жестокое сердце и проч. и проч.
Три
дня после роковой ночи, в девять часов утра, Германн отправился в *** монастырь, где должны были отпевать тело усопшей графини. Не чувствуя раскаяния, он не мог однако совершенно заглушить голос совести, твердившей ему: ты убийца старухи! Имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков. Он верил, что мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь, — и решился явиться на ее
похороны, чтобы испросить у ней прощения.